«Искусство мыслить в камне»

В храме Двенадцати апостолов г.Иркутска осенью этого года появился новый иконостас, очень красивый и необычный, потому что сделан из особого белого камня – крымского известняка. 

Создавали эту красоту мастера артели «Амфилада» из Крыма, чьи каменные кружевные шедевры украшают храмы многих епархий России и Украины.

Мы связались по телефону с мастером, руки которого творят кружевную красоту из камня - протоиереем Димитрием Горякиным, чтобы побеседовать о его необычном увлечении. Ведь отец Димитрий не просто мастер резьбы по камню и настоящий мастер и художник своего дела. Он служащий священник, протоиерей, настоятель, который удивительным образом успевает все это совмещать.

- Отец Димитрий, давайте для начала познакомимся с Вами: кто Вы, откуда, где служите, как попали сейчас в Иркутск?

- Мы сами крымчане, живем в Симферополе и служим в Симферопольской и Крымской епархии. Я настоятель двух храмов: храма в честь иконы Божией Матери «Троеручица» в Крымской астрофизической обсерватории и храма в честь апостолов Петра и Павла в селе Прохладное, которое находится недалеко от обсерватории.

Уже 15 лет я занимаюсь резьбой по камню, именно церковным искусством. Режем мы по крымскому белому известняку. Он называется крымский мшанковый известняк. Мшанки – это моллюски, и Крымский камень – донные отложения мелового периода. Он используется для строительства с самых древних времен. Человек научился обрабатывать камень раньше, чем железо. И мы тоже, как наши предки, занялись резьбой по камню.

Было очень интересно коснуться этого искусства, и уже 15 лет я этим занимаюсь. Моя цель – возрождение христианского камнерезного искусства: настолько, насколько у меня это получится. Больше всего меня вдохновляет Византийское церковное искусство, которое пронизано всеми смыслами христианской веры.

- Гражданская профессия, которая была у Вас до принятия священного сана, тоже связана с искусством?

- Косвенно связана. На первый взгляд кажется, что нет, но я сам понимаю, что связана. Еще в детстве я учился в художественной школе. После получил профессию художника-модельера одежды. Конечно, модельером я стал не сразу. Я был закройщиком жилетно-макетного метода и много лет отдал тому, что моделировал и шил мужскую одежду. На сегодняшний день мне уже 52 года.

- А теперь «шьете платьишки» для храма…

- Да, можно так сказать: одежды для Престола, одежды для иконостаса.

- А как пришли к новому увлечению?

- Одежда отошла как-то сама. Мне стало ясно, что в этой области для меня больше нет творчества. Если бы я не перестал заниматься одеждой, меня бы это остановило на каком-то этапе. Мне перестало быть интересно. Я увидел, что современная мода заставляет человека быть хамелеоном. Человек не одевается так, как чувствует, а одевается, чтобы сотворить образ, отличный от настоящего. В этом есть некая подмена: при помощи одежды человек пытается показать себя не таким, как он есть; создает образ себя, каким он не является на самом деле. Особенно это видно в молодежной моде, которая больше всего эпатаж, вызов. Но это не является правдой. Это, скорее, игра. И мне надоело в это играть. Я понял, что в жизни должно быть что-то другое, кроме игры, - настоящее, незыблемое.

На тот момент я уже стал священником. Какое-то время шил священнические одежды, а потом меня очень заинтересовала резьба по камню. Я познакомился со скульпторами, учился у них. Это были скульпторы из Киева, которые приезжали к нам в гости на лето каждый год. В Крыму тепло, красиво, и это их вдохновляло на творчество. Они приезжали на пленеры (общие творческие сборы художников и скульпторов, когда они в одном месте одновременно создают каждый свой проект и общаются друг с другом). Знакомство и встречи с ними стимулировали новый поворот в моей жизни. Обычно человек поступает в Художественное училище, потом в Художественный институт или в Институт культуры и учится там на скульптора или декоратора. У меня этого не было - я сразу учился практике.

Мои учителя – киевские скульпторы – оказались людьми верующими, творчески одаренными и с опытом преподавания. Первый вопрос, который они мне задали, был: «А что бы Вы сами хотели сделать?». Они понимали, что если человек будет делать то, то ему нравится, он всегда сделает это лучше. Я ответил: «Вы знаете, мне очень хочется сделать капитель». Капитель – это верхняя, самая красивая часть колонны. «Хорошо, - сказали мои учителя, - рисуйте, какой она должна быть в Вашем представлении». Я нарисовал. И с этого все началось. Стал делать. Капитель до сих пор сохранилась у моих друзей. Она стоит у них на приусадебном участке как элемент ландшафтного дизайна.

Мои учителя посоветовали, какую литературу читать о резке по камню и о церковном искусстве. Посоветовали, какие шедевры русского зодчества полезно рассматривать (храмы в Юрьев-Польском, Димитриевский собор в городе Владимир, исторические памятники Византи и Венеции), чтобы видеть, как это делается, и наблюдать, как работают законы рельефа и освещения.

Потихоньку-помаленьку дело пошло. На сегодняшний день у нас уже много работы. Мы работаем только вручную, что отличает нас от всех.

- Это же очень долго!

- Долго, но невероятно интересно и вдохновляюще. Да, многие работают машинами. Но машина есть машина: она не может достичь того, что могут сделать руки. Кроме того, нам нравится работать руками. Просто нравится. Мы получаем от этого большое удовольствие.

- Как Вас находят заказчики?

- О нас узнают разными способами. Потом мы выезжаем на место к заказчику, смотрим, какой здесь храм, какая архитектура. Выясняем, чего хочет местный священник, как он видит будущий иконостас. Обсуждаем проект вместе, корректируем, принимаем общее решение. Потом мы изготавливаем детали в Крыму. Мастерская располагается у нас прямо при храме. После этого изготовленные детали мы отправляем заказчику в место назначения, приезжаем и устанавливаем: то есть мы делаем все сами, от проекта до установки.

- Где уже установлены сделанные Вами иконостасы?

- В Украине есть, в России.

- Вы считали когда-нибудь, сколько иконостасов Вы уже изготовили?

- Больше десятка уже будет. Точно я как-то не считал.

- Сколько времени уходит у Вас на изготовление одного каменного иконостаса?

- В среднем на иконостас уходит от 6 до 8 месяцев, поэтому к нам обращаются заранее, на этапе раннего строительства, когда становятся понятны размеры алтарного проема.

Мы делаем не только иконостасы - делаем все, что нужно в храме: престолы, жертвенники, напольные киоты, в которые вставляют иконы. Делаем внешнюю декоративную облицовку. Делаем много для внутреннего интерьера храма. Например, скамеечки, которые располагаются вблизи Горнего места; само Горнее место, центральные аналои.

Иногда у нас бывают интересные предложения от самих храмов. Например, ближайшее время будет проект в Москве, где для храма нужно сделать большие клейма: овалы примерно метр на метр. Такой интересный проект на стенах храма снаружи. Это, действительно, наша работа: там все украшения из белого камня.

Также мы делаем Поклонные кресты и даже памятники на кладбище.

- Вы работаете только с камнем или пробовали создавать проекты и из других материалов? Обычно считается, что камень все-таки материал холодный, тяжеловатый, а дерево, например, живое, «дышит». Вот Вы как мастер, творец, что можете сказать по этому поводу: камень все-таки «живой материал»?

- Абсолютно живой. Дерево – это общепринятый материал, конечно. А каменный иконостас достаточно древний. И смотрится он тепло и величественно в своей простоте. Это его отличительная особенность – величие в простоте.

Зачастую в наше время деревянный иконостас слишком перегружен орнаментами и золотом, и создается впечатление какого-то… «пирожного». Нередко современные проектировщики делают иконостас самодовлеющим. А на самом деле, если можно так образно сказать, иконостас – это только красивая рамка, оправа, в которую вставляются иконы.

Ведь человек, находясь в храме, в Литургическом пространстве, всегда должен пребывать в молитве. И образы, которые присутствуют в храме: на иконостасе, в росписи, на стенах – и есть точки притяжения. Они есть окна, открытые из мира духовного в наш мир. В эти окна мы смотрим в Царство Небесное. А иконостас только обрамляет все это, и делать его самодовлеющим нельзя: не нужно обилия орнамента и форм.

Благодаря тому, что камень не имеет яркого цвета, иконы на его фоне начинают притягивать взгляд. Поэтому каменный иконостас, сделанный из светлых пород камней, привлекает внимание не сам по себе: человек чувствует красоту, глядя на иконы Господа Иисуса Христа, Пречистой Богородицы и святых. Чувствует, что именно Они наши Помощники – те, кто нас любит и ждет, а иконостас вокруг как бы олицетворяет ту жизнь и благодать, которые исходят от Бога.

Это символика. И Царские врата – тоже символ. Их называют так, потому что через них входил император. Но с богословской точки зрения их можно воспринимать как врата, через которые приходит в мир Христос. Как границу между миром земным и миром духовным, которую мы все когда-то пройдем. Как окно, открытое в этот мир рукой Христа, Который протягивает нам Чашу со Своими Телом и Кровью, приглашая всех к этой Чаше. И все, что делается в храме, делается в сакральном пространстве. Пространстве, которое, с одной стороны, абсолютно не совпадает с трехмерным пространством этого мира; с другой – находясь в этом пространстве, не умаляет себя. Это символ того, как Христос воплотился, стал Человеком, не переставая быть Богом.

Не только храмовое пространство, но и Литургическое (Евангельское, Библейское) время (круг богослужений) не совпадает с гражданским, потому что это совершенно другое измерение времени. И как раз, на мой взгляд, церковное искусство должно рождаться не в академических кабинетах, а внутри Церкви, потому что именно Церковь наполнена благодатью и теми смыслами, которые выражаются в храмостроительстве, архитектуре, иконописи, культуре, литературе, молитвах, строе богослужения. Все это от Духа Святого.

У одного мыслителя я прочел слова: «Дух рождает формы». Это действительно так. Церковный Дух и в древности рождал формы богослужения, одежд, архитектуры, церковного пения, чтения. Он рождает и сегодня. Одним из моментов возрождения Церкви является как раз возрождение изнутри. Для меня это важно. Очень важно.

- Вы работаете один или у вас целый коллектив резчиков?

- Коллектив у нас очень маленький: нас всего двое. Найти единомышленника было очень непросто, хотя многие приходили, пробовали. Мой коллега тоже художник, музыкант и достойный человек. Мы с ним взяли для совместной работы рабочий девиз, который прочли у Отто Вагнера – великого архитектора, который еще в советской время исследовал памятник культуры Юрьев-Польское. И у него есть такая фраза: «Искусство мыслить в камне». Мыслить в камне тоже можно по-разному: существует немало различных направлений искусства. Мы мыслим изнутри церковной традиции.

- Слушая Вас, невольно вспоминаю, как Господь, обращаясь к будущему апостолу, говорит ему: «…ты-Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16; 18). Вы как будто тоже утверждаете эту незыблемость, твердыню христианства.

- Вы знаете, есть вещи, которых мы не замечаем. Просто делаем свое дело, а может, что-то мы до конца еще не осмыслили, тем более не заключили в словесную форму – емкую, глубокую, окончательную. И когда мы встречаемся с новыми людьми, приезжаем в новый регион, это всегда новый взгляд. Ты открываешь для себя что-то такое, чего не замечал раньше.

Можно сказать, что я начал заниматься камнем из-за внутреннего сопротивления: когда бывал на наших кладбищах, молился о своих родственниках, смотрел на надгробия. На одном из таких надгробий прочел короткую эпитафию, которая потрясла меня до глубины души. «Вот и все…», - было написано на ней. Я иду и думаю: «Ну как же – все? Как же? Нет! Господи, что же мне сделать, чтобы повлиять на эту безысходность восприятия людей? Чтобы люди, даже глядя на крест, понимали, что это не все, что есть будущее Воскресение мертвых». А памятники на кладбище все темные, мрачные. Это место похоже на ад.

Тогда я как раз познакомился с крымскими археологами, которые исследовали наши археологические памятники, и у них  впервые увидел армянскую резьбу по камню. Начал читать об этом, смотреть, и понял: вот оно, то самое!

Начал делать памятники знакомым, родственникам. И у меня появились заказчики. А я всегда спрашиваю у заказчиков: «Почему вы решили заказать именно такой памятник?». И одна женщина мне ответила: «Когда я увидела этот крест, мне захотелось молиться». И тогда я подумал: «Вот, Господи, цель достигнута: человек смотрит – и ему хочется молиться. Это то, что надо». Я понял, что Господь увидел мое желание и привел к тому занятию, где я могу приложить свои силы. Именно в этом я вижу задачу своего творчества: чтобы результаты моего труда воспитывали человека и подвигали его к молитве и духовному возрастанию, чтобы его влекло от земли к Небу, в вертикаль.

- Как бы Вы определили, что есть сам процесс творчества и каждый ли может стать творцом в какой-либо области?

- Конечно, каждый может выразить свое творчество. И повар может быть невероятным творцом, удивляя нас каким-то изысками. Но истинное творчество, по мнению одного из искусствоведов, - это процесс, при котором человек творит выше своих личных интересов. А остальное, по словам этого искусствоведа, не умаляя значимости содеянного, - это изобретательство. Или просто дизайн.

- А когда Вы творите иконостас, чувствуете ли Вы что-нибудь особенное? Молитесь ли Вы во время этого процесса? Кому именно молитесь? Что в этот момент происходит?

- Мы для себя решили, что наши покровители – это Флор и Лавр, потому что на самом деле они были камнерезами, что можно узнать их полного их жития. Также мы молимся семи строителям Лаврского храма в Киеве, которые были камнерезами и каменотесами. Каменотесы были непосредственно строителями, а камнерезы уже искусно украшали храм.

Когда поступает заказ, мы всегда спрашиваем, в честь кого освящен храм или монастырь, для которого создаем иконостас. И в процессе работы также обращаемся в молитвах к этому святому, чтобы он благословил нас и нашими руками прославилось его имя.

Часто в этот момент я чувствую что-то наподобие азарта: хочется сделать все максимально хорошо, чтобы ни добавить, ни убавить.  Чтобы это было архитектурно и конструктивно правильно и, конечно же, чтобы были правильное наполнение и правильная символика, заложенная в орнаменте. Есть такое чувство, что я работаю не один, а как будто с большим коллективом. Я чувствую некую общности цели. Когда проект уже появляется и в мыслях, и на бумаге, появляется такая легкость, что все идет туда, куда надо. Бывают очень трудные решения, когда долго никак не можешь понять, как правильно сделать тот или иной элемент. Рисуешь, прикидываешь, потом оставляешь попытки и молишься. И через какое-то время приходит решение.

- То есть нужно отодвинуть свое, чтобы пришло Божие?

- Да, Вы знаете, у одного из Афонских монахов есть такая молитва: «Господи, вынь все мое, вложи все Твое».

- А как рождался иконостас в иркутском храме Двенадцати апостолов на Синюшке, который Вы устанавливали?

- Первое, что стало ясно: на это дело есть благословение апостолов. Я тоже служу в храме святых апостолов Петра и Павла, и сразу почувствовалась эта неразрывная связь. Конечно, сразу же начали молиться святым покровителям. Рождение иконостаса было непростым, потому что требовалось вписать иконостас в эллипсообразный проем, у которого свои конструктивные особенности: например, большое обилие бетона. И нам надо было как-то справиться с этими формами и что-то с ними делать. Нужно было все рассчитать до сантиметра. Я бы сказал, даже до миллиметра.

Когда делаешь храм типовой архитектуры, обычно в наше время в нем много света. А храм Двенадцати апостолов по проекту храм нижний, и там нет естественного освещения - только искусственное, потому что окна находятся далеко от иконостаса и алтаря. Нам нужно было, чтобы иконостас выполнял свою работу и в то же время был вписан в эту форму, смотрелся при искусственном освещении и был выполнен в традициях Византии.

Решили, что у иконостаса должны быть очень объемные формы – выпуклые, глубокая резьба и уже на месте должно быть сделано правильное его освещение.

- Любая икона вписывается в каменный иконостас или с ним гармонируют иконы какого-то определенного стиля письма?

- Конечно, для такого иконостаса больше всего подходят иконы византийского стиля, у которых золотой фон – неяркий, но насыщенный. Такое немного «приглушенное» золото. Также великолепно вписываются в каменный иконостас мозаики, особенно если мастера правильно работают с освещением. Тогда все совпадает. Великолепно сочетаются камень, металл, мозаика или писаная икона.

- Вы сотрудничаете с иконописцами, даете рекомендации об иконах для изготовленных Вами иконостасов?

- Мы даем рекомендации. Иконы мы не пишем и особого сотрудничества с иконописцами у нас пока нет. Мы бы, конечно, хотели такого сотрудничества. Понемногу присматриваемся к иконописцам, которые работают в византийском или в византийско-сербском стилях, потому что к каменному иконостасу подходят иконы, написанные в стиле XI-XV веков.

- Есть ли у Вас ученики - те, кто продолжит Ваши традиции?

- Если раньше я как-то беспокоился об этом, то сейчас я об этом не беспокоюсь. По одной простой причине: если Господу угодно продолжить это дело, то человека Он к нам приведет.

На данный момент приходится констатировать, что 95 % приходящих учиться резьбе по камню никак не подходят этому занятию. Столько желающих было поначалу! Но вот берет человек инструмент в руки, а руки – «крюки». И мы понимаем, отчего это происходит. Уже в детском саду детей перестали учить лепить, рисовать. У них руки не работают. Они умеют только держать телефон и пользоваться кнопкой и ложкой. И все. Вот в чем дело. Навыки мелкой моторики и образное и пространственное мышление, которые развиваются еще с детских времен в этом поколении не развиты совсем.

- Бывает ли так, что иссякает поток творчества? Вот никак не получается, а надо? Как Вы выходите из такой ситуации?

- Конечно, бывает такое. Бывает и просто усталость. Но всегда в нужное состояние возвращает служба. Мы стараемся настолько погружаться в византийскую культуру, что даже служба у нас идет на византийский манер. У нас византийское пение. Храм, в котором я служу, находится в греческом крымском селе. Этому селу полторы тысячи лет. Его основали греки в V веке, когда бежали в Крым от иконоборческой ереси. И было принято решение, что наш храм будет восстанавливаться как греческий. У нас в храме нет штукатурки. Храмовому зданию больше 300 лет, это старинная древняя кладка, как в Иерусалиме.

Когда мы работаем, мы часто включаем музыку: работаем под арфу, древнюю средневековую музыку и византийское пение. Это очень настраивает и помогает при монотонной работе в одном положении.

- Как можно сделать Вам заказ?

- С нами можно связаться по телефону. Мой номер для связи +7 978 722 58 79. Есть WhatsApp, Telegram. Протоиерей Димитрий Горякин, артель «Анфилада», Крым.

Пресс-служба Иркутской епархии

С отцом Димитрием беседовала Инна Маковская

Иконостас в храме Двенадцати апостолов г.Иркутска

Протоиерей Димитрий Горякин

Готовый иконостас. Новофедоровка

Престол. Новофедоровка. 2013г

Иконостас г.Джанкой

Иконостас. Холмовка

Престол. Холмовка

Престол Равенна

Ялта. 2020

Храм св.ап.Петра и Павла. Смоленск

Храм свт.Николая. Село Мазанка

Ротонда на погосте