24.02.2009

Ирина Смолина

 

ОТРАДА ЛЮДЯМ – БОЖИЙ ХРАМ

Страницы истории Свято-Троицкой церкви в Иркутске

 

В советские годы судьба церкви Пресвятой Троицы в городе Иркутске сложилась и счастливо, и трагично. Счастливо потому, что Троицкий храм сохранился до наших дней, причем без существенных изменений внешнего облика. Трагично же оттого, что на протяжении многих лет советская власть не принимала действенных мер, чтобы сохранить церковное здание от разрушения, несмотря на то, что в 1925 г. оно было поставлено на учет Сектором науки Наркомпроса как памятник архитектуры первого значения[i].

Положение изменилось после того, как православные иркутяне подняли вопрос о передаче им церковного здания для совершения в нем богослужений. Местная администрация поддержала этот почин, рассчитывая на то, что верующие отремонтируют здание. Обстоятельства сложились так, что несмотря на всю настойчивость и отсутствие страха перед трудностями, несмотря на поддержку областной администрации, верующие так и не получили храм в свое распоряжение. В здании церкви был открыт планетарий.

Детальный анализ этого процесса позволяет вскрыть некоторые аспекты советской религиозной политики на региональном уровне. Это и отношение местной администрации к религиозному вопросу, и деятельность иркутского уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви, и положение епархиального архиерея в условиях «сталинского церковного возрождения», и менталитет верующих, уповающих на личную помощь И. Сталина в деле передачи им храма. 

Группа православных иркутян обратилась к уполномоченному Совета Ивану Федоровичу Голубеву с ходатайством о передаче им Троицкого храма в марте 1947 г., к этому времени в Иркутске уже действовало три церкви: Крестовоздвиженская, Знаменская и Михаило-Архангельская. Пожилым женщинам, из которых в основном и состояла инициативная группа, до них было тяжело добираться.

Как выяснил уполномоченный Совета, организовала подачу ходатайства Варвара Георгиевна Булатова, которую он охарактеризовал так: «Активная церковница, но честная, корыстной цели не преследует»[ii]. Женщина сильной воли и нелегкой судьбы, она проявила всю свою настойчивость и непреклонность, пытаясь добиться передачи храма верующим. Ее активная позиция способствовала положительному решению местной администрации и Совета по делам Русской Православной Церкви об открытии Троицкого храма.

Варвара Булатова родилась в 1879 г. в Саратове в семье булочника-кустаря. Она помогала родителям в их работе после окончания 4-хклассного училища в г. Петровске Саратовской губернии. Затем, выучившись в Саратове портновскому мастерству, с 16 лет давала уроки кройки в рукодельной школе. В 1907 г. она переехала в Томскую губернию вместе с мужем, который поступил служащим на копи станции Судженка. С 1911 г. они жили в Новониколаевске, а с 1914 г. мужа по работе перевели в Иркутск. Все это время Варвара Георгиевна занималась домашним хозяйством, воспитывала единственную дочь.

Когда Варвара Булатова в 1915 г. проводила мужа на войну, а дочь устроила в 1 класс гимназии, ей пришлось зарабатывать на жизнь шитьем на заказ. Господь был милостив к Варваре Георгиевне, и в августе 1917 г. ее муж вернулся домой, поступив на работу в продовольственный городской иркутский комитет заведующим городской пекарней № 4, где работал до 1920 г.

Глубоко верующий человек, Варвара Георгиевна помогала Церкви своим бескорыстным трудом. «В это время при церквах образовалась община так называемая сестричество и я вступила в общину Владимирской церкви, находящейся по улице Декабрьских событий бывшая Ланинская, исполняла обязанности ризницы по шитью и чинке риз», – вспоминала Варвара Булатова в своей автобиографии[iii]. В 1925 г. муж ее заболел туберкулезом и лег в больницу, а дочь, окончившая 10-летнюю школу, отправилась учительствовать в Тихонову Падь. Вслед за ней собралась и  Варвара Георгиевна. Об этом времени она писала: «В Тихоновой Пади была церковь, и я исполняла некоторые церковные обязанности, как сестра от общины безвозмездно, когда не было псаломщика, исполняла его обязанности, украшала и убирала церковь, помогала сторожу, звонила и вела небольшое хозяйство, помогала дочери, садили при школе огород»[iv].

В октябре 1931 г. Варвара Георгиевна похоронила больного мужа, а в 1939 г. – единственную дочь. Думая найти поддержку у сестры, она отправилась к ней в Армавир, но тоска по дорогим могилам заставила ее вернуться обратно.

Когда в 1943 г. в Иркутске открылась церковь Крестовоздвижения, прихожане избрали Варвару Булатову старостой, и на ее плечи легли все тяготы восстановления прихода, а было ей к тому времени уже 64 года. «Просто не знали, откуда начинать, – вспоминала Варвара Георгиевна, – Жуткое дело: кругом в беспорядке лежали и стояли иконы, ящики, книги... Время тогда было военное, рабочих рук трудно было найти... Постоянными работниками, которые с раннего утра до поздней ночи работали в церкви, были семь старушек и двое мужчин. Работали безвозмездно. Иногда старушкам непосильная работа была: таскали кирпичи и глину»[v]. Приобретя такой опыт, Варвара Булатова была уверена в возможности восстановления Троицкого храма, требующего  капитального ремонта, силами прихожан.

Церковь Пресвятой Троицы в Иркутске была закрыта постановлением Президиума Восточно-Сибирского Крайисполкома от 28 февраля 1931 года,  при этом здание ее передавалось Стройобъединению[vi]. В начале 1930-х годов храм был приспособлен под общежитие рабочих, строивших мост через Ангару. «После окончания строительства ангарского моста здание церкви частично использовалось под размещение учрежденческих помещений и складов до 1942 г., а после подверглось полному произвольному разбору внутреннего оборудования и частей здания, которые могли быть сняты: окна, двери, кровли», – следует из заключения областного экспертного отдела по делам архитектуры от  25 мая 1948 г.[vii].

 Здание Троицкой церкви передавалось в аренду Кировскому районному жилуправлению решением иркутского облисполкома от 14 апреля 1945 г. «С этого времени оно  фактически не охранялось и в результате обращено в общественную уборную, все деревянные конструкции (двери, окна, междуэтажные перекрытия) выломаны и расхищены, железная кровля снимается, цоколь разрушается», – писал в облисполком уполномоченный И.Ф. Голубев[viii].

Иркутский горисполком 9 августа 1946 г. принял решение № 487 «О передаче в арендное пользование бывшей Троицкой церкви по ул. Краснофлотской № 5 Иркутскому отделу Облисполкома пищевой промышленности», чтобы предотвратить дальнейшее разрушение памятника архитектуры. Согласно этому решению, все капитальные восстановительные работы церкви и кладовых должен был  произвести за свой счет отдел пищевой промышленности. Однако облпищепром отказался использовать храмовое здание, т.к. не располагал средствами для его ремонта и  переоборудования под склад [ix]. 

Таким образом, когда 19 марта 1947 г. группа верующих подала ходатайство о передаче им Троицкого храма, церковное здание находилось в катастрофическом положении и требовало капитального ремонта. Верующие иркутяне в составе 30 человек, подавляющее большинство из которых были женщины пожилого возраста, обязались взять необходимый ремонт на себя, но в то же время выражали надежду на помощь отдела по делам архитектуры при иркутском облисполкоме.

Горячо поддержал ходатайство благочинный иркутских церквей, настоятель Крестовоздвиженской церкви протоиерей Николай Александрович Пономарев отметив в записке к уполномоченному, что «открытие Троицкого храма даст возможность предохранить здание храма от дальнейшего его разрушения и приведения в негодность в условиях полной его беспризорности»[x]. Тем самым протоиерей Николай дал понять, что учредители общины Троицкой церкви могут рассчитывать на посильную  материальную помощь со стороны других иркутских церквей. 

Областная администрация склонилась к положительному решению вопроса о передаче церкви верующим, учитывая острую необходимость сохранения здания Троицкой церкви, отсутствие надлежащих средств у иркутского отдела по делам архитектуры и успешный опыт ремонта действующих церквей Иркутской области силами прихожан. 

11 апреля 1947 г. исполком городского совета принял соответствующее решение, а 21 июня облисполком его поддержал. В тот же день И.Ф. Голубев отправил все необходимые материалы на утверждение в Совет по делам Русской Православной Церкви[xi]. Однако рассмотрение вопроса Советом затянулось надолго.

Объясняется это охлаждением государственно-церковных отношений, первые признаки которого пришлись на 1947 год. В целом в стране в это время резко сократилось количество вновь открываемых храмов. Так, в 1947 г. по решению Совета по делам Русской Православной Церкви было открыто всего 185 храмов против 369-ти в 1946 г.[xii].

С окончанием войны в партийно-советском активе стало преобладать  мнение о необходимости прекращения «примиренческой» политики по отношению к Церкви. Раньше эта политика воспринималась многими партийными функционерами как вынужденная уступка во имя достижения победы в войне. Кроме того, растущий авторитет Церкви внутри страны (ее активная благотворительная, патриотическая деятельность) вызывал недовольство части чиновников государственного аппарата. Влияние Церкви росло в частности за счет благотворительных отчислений семьям военнослужащих, ветеранам, инвалидам войны. Показательно, что в феврале 1947 г. по указанию Совета Министров патриарх Алексий вынужден был запретить любые сборы на патриотические цели.

Практически свернутая в военные годы атеистическая пропаганда дала о себе знать в том же 1947 г. Выдвинув на пост секретаря ЦК ВКП(б) М.А. Суслова, И. Сталин посоветовал ему «не забывать об атеистической пропаганде среди народа»[xiii]. В июле 1947 г. на смену отжившему свой век Союзу воинствующих безбожников пришло «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний», призванное заниматься просвещением советских граждан с материалистических позиций. Со страниц «Комсомольской правды» и «Учительской газеты» прозвучали известные тезисы о несовместимости веры в Бога с членством в комсомоле и о необходимости антирелигиозного образования в социалистическом государстве.  

В этих условиях деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви подверглась резкой критике со стороны главы Управления пропаганды и агитации ЦК партии Г.Ф. Александрова. Проанализировав отчетные документы Совета за 1946 г., он  направил свои выводы в адрес секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Жданова. В частности, в вину Совету ставилось преувеличение  степени религиозности населения страны. Александров считал, что за ходатайствами об открытии церквей в подавляющем большинстве случаев стоят «кучки ловких дельцов, прикрывающихся именем верующих»[xiv]. Это замечание свидетельствует о том, что число открываемых с подачи Совета церквей в стране казалось Александрову слишком высоким. Заслушивание вопроса состоялось на заседании Секретариата ЦК ВКП(б) 28 октября 1947 г., на  котором некоторые направления работы Совета были признаны политически неправильными.

Такая критика со стороны Секретариата ЦК и отсутствие четкой ориентировки от правительства привели к тому, что руководство Совета стало настойчиво добиваться приема у заместителя Председателя Совета Министров К.Е. Ворошилова для решения спорных вопросов. 18 февраля 1948 г. состоялся, наконец, прием, на котором Ворошилов подчеркнул важность деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви и Совета по делам религиозных культов. При этом Ворошилов напомнил, что Советы должны были, имея в руках клапан, то открывать его, то закрывать, исходя из конкретных условий времени и обстоятельств.

Проблема открытия церквей являлась одной из центральных в деятельности Совета, но его председатель Г.Г. Карпов не получал от правительства четких ориентировок по этому вопросу. Лишь 7 августа 1948 г. во время очередного приема Ворошилов выразил следующее мнение: «Мы должны меньше открывать церквей, регулировать, но, конечно, неправильно отклонять все ходатайства». Ворошилов рекомендовал Карпову рассматривать заявления лишь в том случае, если они подписаны не 20-30, как требовало постановление «О порядке открытия церквей», а 200-300 верующими[xv].

Начиная с 1948 г. и вплоть до смерти И. Сталина официальное открытие храмов в стране прекратилось. Сталин, весьма прагматично смотревший на Церковь и использовавший ее авторитет для решения внешнеполитических проблем, решил, что Церковь в конце 1940-х гг. достигла предела своих возможностей в этой области. Она не оправдала его амбиций по созданию в Москве мирового православного центра – «второго Ватикана». Максимум, чего достигла Церковь на внешнеполитической арене к 1948 г. – это создание православного блока восточноевропейских государств под управлением Московской Патриархии.

Сталин потерял интерес к Церкви, но в глазах большинства православных людей он остался тем человеком, которого они любили и уважали за то, что он разрешил открывать храмы в стране. Очень многие верующие в сталинское время органично воспринимали  себя  частью существующей  идеологии, несмотря на то, что Церковь являлась, наверное, единственным легальным идеологическим противником коммунизма в Советском Союзе. Церковное руководство было лишено возможности эффективного противодействия антирелигиозным акциям правительства, не имело права критиковать антихристианскую коммунистическую идеологию, которая проникала в сознание рядовых православных (и подчас духовенства).

Не удивительно, что верующие, не персонифицировавшие антирелигиозную политику государства с его лидерами, видели в Сталине защитника их интересов перед чиновниками, тормозившими процесс открытия храмов. Красноречивым примером тому являются письма простых верующих людей.

Группа иркутян, поднявшая вопрос о передаче им Троицкой церкви, ждала ответа из Москвы почти целый год. Наконец, верующие решили написать И. Сталину письмо.

1 марта 1948 г. уполномоченные от верующих В.Г. Булатова и А. Чантурия подробно изложили в письме суть дела, начиная с подачи заявления об открытии Троицкой церкви и до отправки материалов в Москву. Они надеялись на личное участие первого лица государства и просили его содействия.  «До сих пор нам ничего не известно, – писали верующие, – и мы не можем приступить к ремонту. Отремонтировав часть здания, мы будем иметь средства для дальнейшего ремонта, который нам желательно закончить окончательно к Вашему 70-тилетнему юбилею»[xvi].

Письмо, поступившее в Особый Сектор ЦК ВКП(б), было направлено 18 марта 1948 г. в Совет по делам Русской Православной Церкви. В тот же день член Совета И.И. Иванов надписал следующее распоряжение уполномоченному по Иркутской области И.Ф. Голубеву:  «Рассмотрев материал об открытии Троицкой церкви в г. Иркутске, Совет нашел необходимым дополнительно проверить реальность восстановления церковного здания силами верующих. Результаты проверки и новое заявление верующих с обязательством произвести капитальный ремонт на свои средства вышлите в Совет»[xvii].

Распоряжение это пришло в Иркутский облисполком  только  25 мая 1948 г. Действия иркутского уполномоченного были гораздо оперативнее, уже через десять дней он выслал в Москву дополнительный материал по Троицкой церкви: заключение бюро экспертного отдела по делам архитектуры при Иркутского облисполкоме «О состоянии здания Троицкой церкви по ул. 5 Армии в гор. Иркутске», повторное заявление верующих с обязательством произвести ремонт храма на свои средства  и письмо начальника отдела по делам архитектуры Б. Кербеля. Не ограничиваясь этим, И.Ф. Голубев   телеграммой просил председателя Совета Г.Г. Карпова ускорить решение по Троицкой церкви.

Выводы экспертизы иркутского архитектурного отдела были следующими: «Здание Троицкой церкви при наличии монолитных стен и сводов может быть восстановлено и в последующем эксплуатироваться как здание культа... Считать необходимым ускорение оформления передачи здания для восстановления общине верующих, так как задержка связана с дальнейшим разрушением этого важного памятника архитектуры»[xviii].

В своем письме начальник отдела по делам архитектуры Б. Кербель также проявлял обеспокоенность судьбой здания Троицкой церкви, являвшейся памятником архитектуры всесоюзного значения. Б. Кербель писал, что архитектурный отдел считает желательной передачу церкви общине верующих, так как это будет отвечать целям «наилучшего сохранения» здания «в подлинной неприкосновенности». Эксплуатация церкви по иному назначению, по условиям Совета, могла быть допущена только с изменением внешнего облика, а это было несовместимо с ее значением как памятника архитектуры[xix].

Таким образом, иркутский облисполком, отдел по делам архитектуры, уполномоченный по Иркутской области видели единственное решение проблемы в скорейшей передаче храма православной общине, которая вплотную займется его восстановлением.

Эта единая позиция местной власти вселила в группу верующих сознание собственной значимости и уверенность в том, что Троицкая церковь рано или поздно будет им передана. Можно сказать, что перед ними теперь не стоял вопрос, разрешит ли Совет  открыть храм, их больше беспокоило, как скоро Совет примет соответствующее решение. И если в первом письме на имя Сталина верующие просили его посодействовать в открытии храма, то в следующем письме они хлопотали о том, чтобы успеть отремонтировать храм текущим летом.

Варвара Булатова 3 июля писала И. Сталину: «Строительный сезон начался. А поэтому просим Вашего содействия, чтобы бумаги не были задержаны на долгий срок и мы могли бы начать ремонт в нынешнее лето. У нас есть две церкви, но они очень далеко от наших – как Кировскаго Горьковскаго и Свердловскаго поселков, а потому нам старым людям трудно ходить далеко в Храм, а веть только и отрада старым людям, как Божий Храм тем более одиноким, а нас после войны много, а потому просим Вас, Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович помогите нам Вашим содействием мы будем Вам очень благодарны»[xx].

Через некоторое время, 24 июля  Варвара Григорьевна писала председателю Совета Г.Г. Карпову: «Мы просим Вас т. Карпов соблаговолите дать нам скорейший ответ получены ли наши бумаги от т. Голубева если получены дайте нам окончательное Ваше решение об открытии Храма»[xxi]. В этом письме выразилась и обеспокоенность верующих состоянием Троицкой церкви, и их благодарность Сталину за открытие храмов в стране: «Храм стоит в обезображеном виде и дождь портит прекрасную стариную Архитектуру возстановив которую мы будем иметь красивый памятник Архитектуры, который украсит угол г. Иркутска дав ему культурный вид (...) Особенно будут благодарны старые люди, которым как гласит изречение: молодым у нас дорога старикам у нас почет, а что лучше для старого человека, как сходить в Божий Храм и помолиться за погибших сыновей, а нас таких одиноких много, много, и все мы возносим горячие молитвы за Великаго учителя Сталина давшего нам старикам такое утешение, как открытие церквей»[xxii].

На что рассчитывали верующие, когда обещали восстановить храм собственными средствами? Практика показала, что все храмы Иркутской области, переданные ранее православным общинам, успешно восстанавливались силами прихожан. Так, например, в 1947 г. приход Крествоздвиженской церкви затратил на капитальный ремонт каменной церковной ограды около 100 тысяч рублей[xxiii]. В 1947 г. церковный совет Никольского молитвенного дома в Черемхово поднял вопрос о строительстве новой деревянной церкви, причем смета на строительство составила 850 тысяч рублей.  Годовой доход Михаило-Архангельской церкви Иркутска в 1946 г. составил 427 тысяч 331 рубль, доход Знаменской церкви в 1949 г. – 428 тысяч рублей[xxiv].

Согласно смете, составленной в 1947 г. инженером Левицким по заданию облисполкома, для восстановления разрушений и ремонта Троицкого храма  требовалось 515 тысяч 511 рублей[xxv]. Это обстоятельство не остановило верующих, которые рассчитывали произвести ремонт на средства от дохода общины, но при этом они надеялись и на помощь отдела по делам архитектуры, на поддержку уже действующих иркутских церквей и на пожертвования рядовых прихожан. Уже в апреле 1947 г. инициативная группа верующих с разрешения И.Ф. Голубева начала кружечный сбор  средств в храмах Иркутска на восстановление Троицкой церкви.

Радостное известие о разрешении открыть Троицкий храм православные иркутяне получили 2 сентября 1948 г. Соответствующее решение Совета по делам Русской Православной Церкви было принято еще 24 июня, и одобрено Советом Министров СССР 10 августа[xxvi]. 

Дальнейшие события не заставили себя ждать. Иркутский архиепископ Ювеналий (Килин) в тот же день, 2 сентября назначил настоятелем Троицкой церкви священника Василия Николаевича Репина с поручением немедленно приступить к ремонту храма. На следующий день уполномоченный И.Ф. Голубев уже зарегистрировал настоятеля и религиозную общину Троицкого храма. А 5 сентября состоялось первое организационное собрание общины в составе 124 человек, которое избрало исполнительные органы: церковный совет и ревизионную комиссию. Старостой прихода по праву была избрана Варвара Георгиевна Булатова, помощником старосты – Наталья Григорьевна Бехтерева, а казначеем – Георгий Семенович Козлов. Общее собрание прихожан постановило: «Поручить Церковному Совету немедленно приступить к сбору пожертвований деньгами и материалами и на этой основе приступить к восстановлению здания храма и его оборудованию»[xxvii]. Священнические облачения и утварь предполагалось взять из краеведческого музея, иконостас – из закрытой церкви села Усть-Куды.

Руководить ремонтом храма должен был настоятель отец Василий Репин. Архиепископ Ювеналий не случайно выбрал на эту должность именно его. Родился Василий Репин в 1902 г. в городе Бежецке Тверской губернии в семье мещан. Окончив  Бежецкое высшее городское училище, он с 1918 г. по 1945 г. состоял на работе в советских учреждениях, из них 9 лет в судебно-следственных и 17 лет в финансовых органах на должности бухгалтера, старшего инспектора. В поселок Тулун Иркутской области Василий Николаевич был выслан по решению органов НКВД в ноябре 1941 г. как спецэвакуированный из прифронтовой полосы. Здесь он до 1945 г. работал в Тулунском райфинотделе старшим инспектором по бюджету. Уволился по личной просьбе в связи с инвалидностью второй группы.

Василий Николаевич был православным христианином, и после увольнения решил посвятить жизнь церковному служению. В это время в Тулуне как раз передавали верующим Никольскую церковь, и Василий Николаевич был назначен ее псаломщиком с обязанностями руководителя работ по приготовлению храма к освящению. С этой задачей он благополучно справился и в октябре 1945 г. уже был рукоположен во иереи и назначен настоятелем Никольской церкви в поселке Тулун. На момент передачи Троицкой церкви верующим отец Василий Репин служил в Иркутске, в Крестовоздвиженской церкви. Имея за плечами большой стаж работы в финансовых органах и успешный опыт восстановления тулунского прихода, он как никто другой подходил на должность настоятеля Троицкой церкви в Иркутске[xxviii].

14 сентября община верующих получила от иркутского горисполкома в пользование здание Троицкой церкви, земельный участок и каменное одноэтажное здание вблизи церкви. При этом церковный совет обязался полностью восстановить здание церкви в соответствии с требованиями отдела архитектуры в срок не позднее 1 декабря 1949 г. [xxix].

При архиепископе Ювеналии в Иркутске стал регулярно издаваться «Бюллетень церковной жизни Иркутской епархии». Один из его выпусков информировал о том, что в праздник Рождества Пресвятой Богородицы 21 сентября 1948 г. «Архиепископ Ювеналий с городским духовенством совершил водосвятный молебен во вновь открываемом градо-Иркутском Троицком храме... с окроплением святой водой некоторых заготовленных для ремонта материалов. После молебна в своем слове выразил благодарность Господу Богу и вместе благодарил Властей и благотворителей, горячо отозвавшихся на это святое дело восстановления храма» [xxx].

Помощь облисполкома верующим заключалась в выделении стройматериалов через областную плановую комиссию на ремонт храма. Тем не менее, их было недостаточно, иначе архиепископ Ювеналий в октябре 1948 г. не обратился бы в Совет по делам Русской Православной Церкви за содействием в получении стройматериалов. В результате Совет предписал И.Ф. Голубеву поставить вопрос об отпуске материалов, необходимых для ремонта, перед председателем облисполкома и результаты сообщить руководству[xxxi].

Несмотря на некоторые проблемы со снабжением, ремонт храма продвигался очень быстро, и к началу ноября община произвела следующие восстановительные работы. Были закрыты кирпичом и досками с земельной засыпкой все проемы и пробоины в средней части храма, а также в правой и левой сторожках; залит цементом сверху и утеплен земельной засыпкой каменный свод под средней частью храма; установлено несколько дверей, сложены две голландские печи,  сделаны заново и остеклены двенадцать летних рам для храма и сторожки, сделана фигурная решетка для одного из окон главного придела, крыша над сторожкой покрыта железом[xxxii]. Этот результат позволял начать богослужения в Троицком храме с тем, чтобы параллельно продолжать необходимый ремонт.

Казалось, ничто не предвещало перемен к худшему, и православные иркутяне с нетерпением ожидали торжественного богослужения, за которым архиепископ Ювеналий освятит престол Свято-Троицкой церкви. 

В этих условиях полной неожиданностью для уполномоченного И.Ф. Голубева явилась секретная телеграмма Совета по делам Русской Православной Церкви о приостановке открытия Троицкой церкви в Иркутске. 3 ноября 1948 г. Голубев телеграфировал заместителю председателя Совета С.К. Белышеву: «Вашу НР 10/ш выполнил указав необеспеченность объекта строительным материалом тчк Четырнадцатого сентября здание принято зпт состоянию первое ноября произведена большая работа восстановлению конце ноября предполагалось открытие»[xxxiii].

Причины такого распоряжения Совета не были известны в Иркутске никому: ни уполномоченному, ни отделу по делам архитектуры, ни архиерею, ни, тем более, простым верующим. Можно только предполагать, какие тяжелые чувства в связи с этим распоряжением испытали те православные люди, которые так долго и настойчиво добивались открытия Троицкого храма, а после работали, не покладая рук, над его благоустройством. Писать очередное письмо руководству страны у них уже не осталось сил, но они не потеряли веры и надежды. Еще долго, почти целый год, община Троицкой церкви, ожидая разрешения на возобновление восстановительных работ, охраняла здание от разрушения и расхищения.

За храм заступился начальник областного отдела архитектуры Б. Кербель, который информировал Управление по делам архитектуры при СМ РСФСР о создавшейся ситуации.  Б. Кербель, ничего не подозревавший о секретном распоряжении Совета по делам Русской Православной Церкви, считал, что основанием для решения уполномоченного И. Голубева о приостановке открытия Троицкого храма явилось отсутствие полного наличия стройматериалов для окончания ремонтных работ. Исходя из этого, он убеждал свое начальство в том, что община верующих способна обеспечить приобретение необходимых материалов, и, следовательно, нет причин останавливать ремонт Троицкой церкви. 

Получив такую информацию, Управление по делам архитектуры при СМ РСФСР направило И. Голубеву письмо со словами: «Управление, исходя из интересов сохранности памятника архитектуры, просит Вас не оказывать препятствий в деле восстановления Троицкой церкви»[xxxiv]. Иркутский уполномоченный в этой ситуации оказался меж двух огней: он не имел права решить вопрос самостоятельно, и ему ничего не оставалось, как ожидать от руководства дальнейших инструкций.

Истинная же причина остановки восстановительных работ в Троицкой церкви была такова. Еще 10 августа 1948 г. Совет Министров СССР утвердил к открытию в стране список из 28-ми православных церквей. Но 28 октября 1948 г. Совет Министров отменил это решение под предлогом того, что оно было подписано не Председателем И. Сталиным, а его заместителем К. Ворошиловым[xxxv].  К этому времени все 28 церковных зданий, в число которых входила и церковь Пресвятой Троицы в Иркутске, были переданы верующим, которые начали их ремонт и благоустройство.  Решение об отмене открытия храмов вызвало протест духовенства, верующих, а в Иркутске еще и руководства областного архитектурного отдела. Однако изменить что-либо ни местная администрация, ни епархиальная власть при всем желании были не в силах.

Вызывает удивление, что иркутский уполномоченный Совета И.Ф. Голубев не был проинформирован о решении Совета Министров от 28 октября. Предполагая, что остановка передачи Троицкого храма была временной, он еще долго не снимал с регистрации ни религиозную общину, ни настоятеля, а договор о передаче церковного здания в пользование общине верующих не расторгался еще в течение года. В конце концов, 23 июля 1949 г. И.Ф. Голубев направил председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпову запрос: «Когда будет ликвидировано создавшееся неопределенное положение, и какое будет последующее решение Совета? Я считаю целесообразным оставить здание церкви у общины и разрешить возобновить работы по восстановлению его... Мнение отдела архитектуры Вам известно. Положительное мнение и у председателя исполкома облсовета депутатов трудящихся тов. Никольского И.М. Прошу сообщить Ваше окончательно решение по изложенному вопросу»[xxxvi]. Ответ от руководства расставил, наконец, для уполномоченного все точки над и: Троицкая церковь не подлежала передаче религиозной общине, и это было окончательное решение Совета Министров.

28 сентября 1949 г постановлением исполкома иркутского облсовета здание бывшей Троицкой церкви и жилого каменного дома при ней передавалось областному отделу культурно-просветительной работы для размещения в них планетария и служебных помещений. Планетарий предписывалось организовать в срок до 5 декабря 1949 г. На ремонт и приобретение оборудования для планетария облсовет постановил просить Совет Министров РСФСР выделить в октябре 1949 г. 50 тыс. рублей[xxxvii].

Во время своей поездки в Москву в феврале 1949 г. архиепископ Ювеналий, несомненно, с болью в сердце доложил церковному руководству о проблемах с передачей Троицкой церкви православной общине. Тогда же он подал на имя Патриарха Алексия прошение о переводе его из Иркутской епархии на другое место служения. Кто знает, быть может, не последнюю роль в этом решении иркутского архиепископа сыграла полная драматизма ситуация, сложившаяся вокруг Троицкого храма, которую он не в силах был разрешить? Патриарх удовлетворил прошение, и архиепископ Ювеналий направился на Омскую кафедру, а в Иркутск был назначен архиепископ Палладий (Шерстенников)[xxxviii].

Иркутский планетарий, безусловно, внес большой вклад в культурную жизнь города, долгие годы он был единственным планетарием от Томска до Благовещенска. Лекции авторитетных ученых, демонстрация слайдов и видеоматериалов по астрономии привлекали туда десятки тысяч человек. Вскоре после того, как 4 октября 1957 г. СССР запустил первый искусственный спутник Земли, посетил планетарий и архиепископ Палладий (Шерстенников) вместе с иркутским духовенством. Он прослушал лекцию на тему «Было ли начало, будет ли конец» и сделал запись в книге посетителей: «29.10.1957. Сегодня впервые я и мои сослуживцы побывали в планетарии, предупредительный прием администрации и дирекции нас пленили, а данные науки не смутили. Спасибо. Архиепископ Палладий»[xxxix]. Не все иркутские священнослужители поддержали акцию архиепископа Палладия: и спустя десять лет после размещения в церкви планетария многие священники считали для себя оскорбительным и даже кощунственным его посещение. В свете ситуации, сложившейся вокруг Троицкой церкви в 1947-1949 гг., эти чувства становятся еще более понятными.

К сожалению, переоборудование Свято-Троицкой церкви под планетарий не способствовало поддержанию архитектурного памятника в должном виде: иркутский планетарий был закрыт в 1986 г. в связи с аварийным состоянием помещения[xl]. После передачи церковного здания Иркутской епархии здесь возобновилось богослужение, и храм вновь восстановлен силами прихода. Но кто знает, если бы в далеких 40-х годах верующие не были так настойчивы, может, не красовался бы теперь Троицкий храм на берегу Ангары?

Процесс передачи  Троицкой церкви верующим позволяет сделать следующие выводы.

Отношение иркутского облисполкома в 1940-е гг. к открытию храмов в области в целом было довольно лояльное. Объясняется это относительно невысокой активностью населения Иркутской области в деле подачи ходатайств об открытии церквей. В вопросе же передачи Троицкой церкви верующим облисполком и отдел архитектуры заняли деятельную позицию, всемерно поддерживая иркутского уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви И.Ф. Голубева, который занимался детальной проработкой этого вопроса. В целом  И.Ф. Голубев действовал в русле политики, проводимой Советом в тот период: добросовестно относился к ходатайствам об открытии церквей и старался идти верующим навстречу там, где это было возможно.

История Троицкой церкви в 1947-1949 гг. интересна еще и тем, что раскрывает отношение областной администрации к православным верующим как самостоятельной социальной группе, которую отличали организованность, наличие общей цели и средств к ее достижению. Областная администрация в вопросе о Троицкой церкви не исключала возможности помощи верующим в целях сохранения памятника архитектуры. В первую очередь, эта помощь выражалась в выделении строительных материалов, необходимых для ремонта храма.

Печальное для православных людей завершение истории с открытием Троицкого храма вызвало их протест, который, однако, в условиях сталинской диктатуры они не имели возможности выразить. Но если рядовые верующие еще могли позволить себе протестовать (в скрытой форме), то этого не мог делать епархиальный архиерей. Нельзя забывать о том, что платой за восстановление органов Высшего церковного управления, освобождение многих иерархов из лагерей и ссылок, открытие духовных школ и храмов была поддержка Церковью политических мероприятий советского правительства и участие в прославлении «великого вождя народов» И. Сталина. Церковь была насильственно исключена из общественной жизни страны, и это лишало ее возможности возвысить свой голос в защиту интересов православных христиан. Архиепископ Ювеналий прилагал все усилия к возобновлению богослужений в храме, но сложившуюся ситуацию разрешить не имел возможности.

Таким образом, Свято-Троицкая церковь в Иркутске православной общине передана не была, несмотря на положительное отношение к этому вопросу иркутской администрации, областного отдела архитектуры, а также Совета по делам Русской Православной Церкви.  Это было связано с охлаждением государственно-церковных отношений в стране в 1947-1948 гг. и потерей И. Сталиным интереса к использованию Церкви в своих внешнеполитических планах.

Возврат к списку